Владимир Михайлов - Дверь с той стороны [Сборник]
— По нормальным законам, — неспешно проговорил он, — нам сейчас положена профилактика на Космофинише и замена узлов, выработавших ресурс. Остальное, тебе виднее.
— О профилактике забудь, — сказал капитан.
— Тогда командуй, — сказал Рудик. — Что станем делать?
— Прыгать, — объяснил капитан на их привычном жаргоне. — Прыгать в сопространство и обратно — пока не вернемся к норме или не разлетимся вдребезги.
— Всего и делов, — сказал инженер.
— Не так просто. Надо как можно точнее воспроизвести условия. Начать переход в той точке, куда мы вышли, возвращаясь с Анторы, — твоя задача, штурман. Соблюдать все режимы до мелочей — это тебе, инженер.
— Ясно. Мне надо как следует полазить по всем закоулкам, раз уж обслуживания мы не получим.
— Сколько понадобится времени?
— Постараюсь побыстрее. Но сам знаешь: выигрыш во времени — проигрыш в безопасности. Считай, несколько дней. На Космофинише копались бы две недели.
— Тогда отойдем подальше от Системы, и придется будить пассажиров.
— А они не устроят нам детский крик на лужайке? — поинтересовался инженер.
— Поживем — увидим, — неопределенно ответил капитан.
«Если поживем» следовало сказать — «если» он опустил.
Путь для них был расчищен, как никогда. Вокруг было пусто; сияла Земля в третьей четверти, да чистильщик маячил неподалеку. Капитан вызвал его.
— Эй, помело, — сказал он, пытаясь говорить бодро. — Кто на связи? Я «Кит», капитан Устюг.
— Капитан Слай слушает.
— Настоятельно советую отойти подальше. Сейчас начну разгон.
Капитан Слай колебался.
— Видишь ли, мне приказано проследить…
— Ты-то меня знаешь?
— Да, — сказал капитан Слай. — Ладно, отхожу. — Он передохнул. — Значит, доброго пути.
— Счастливо оставаться, — ответил Устюг, с тоской понимая, что это, может быть, последние слова, какие он говорит человеку с Земли. Последние в жизни.
Командор огляделся. Его салон в Космоцентре был полон; тут была, кажется, вся смена, да еще и подвахтенные — все, кроме дежурных диспетчеров. Информация утекала прямо-таки катастрофически. Надо было взгреть кого-то. Потом, не сейчас. Сволочи, трепачи, подумал командор. Толкутся тут, целые и невредимые. А такого, как Устюг, не уберегли. Лучшего капитана!..
Устюг не был лучшим капитаном, и худшим не был, а просто средним, одним из десятков, и командор это знал рассудком. Но сердцем ощущал, что теряет все-таки самого лучшего, и каждый, кого ни приходилось ему терять в жизни, был лучшим, потому что другие оставались, а этого уже не было.
Корабль «Кит», гибрид груши с тыквой и телефонной трубкой (как именовался этот класс машин в профессиональном просторечии), плавно ускорил движение, разгибая орбиту. Звезды, на фоне которых он был виден, мелко задрожали; потом фиолетовая дымка затянула их.
Странное дело: «Кит» уходил в одиночку, а здесь оставалось все — флот, Земля, человечество. Но почему-то командору на миг показалось, что это он отстал, остался, а люди уходят, друзья уходят вперед. Скверное чувство, когда друзья идут вперед, а ты стоишь на месте…
В Космоцентре кто-то включил траурный марш.
— Уберите дурака! — сквозь зубы приказал командор.
Фиолетовая точка таяла вдали.
Глава четвертая
— А девочка-то плакала, — сказал Карачаров, взглянув на только что появившуюся в салоне Веру. — Глазки красные, как у кролика. Или надо сказать «как рубины»?
Физик чувствовал себя великолепно. Он выспался, а пробудившись, прежде всего вспомнил, что уже сегодня окажется на Земле. Ну, тогда — держись! Признание, возможность работать широко, с размахом, ожидали его на планете, а думать об еще не начатом, что можно обозреть в общем виде, не отвлекаясь мелочами, — самое лучшее, что доступно человеку. И физик был счастлив, гудел под нос песенку и ему казалось противоестественным, что кто-то плачет, когда жизнь так прекрасна. Он покровительственно улыбнулся девушке.
— Утеньки малые! Кто нас обидел?
Вера покачала головой и торопливо отошла. Карачаров критически поглядел ей вслед — мудрый старец, знающий, сколь мало стоят тревоги молодости — и подошел к Петрову, уже успевшему занять облюбованное им кресло.
— Привет вам, метр. И всюду страсти роковые, — назидательно произнес физик.
— С добрым утром, — откликнулся Петров, — почему «метр»?
— Как! Я ведь уже говорил вам, кто вы такой — школьный учитель на пенсии, путешествующий, чтобы увидеть мир, о котором он всю жизнь рассказывал детям. Разве я не прав? У меня поразительный нюх на людей, я определяю их с первого взгляда. Итак, вы, метр уже собрали чемоданы?
— Никто не говорил, что пора.
— Ах да, не было звонка с урока. Господи, какие вы все сегодня скучные! В такой солнечный день…
Освещение в салоне было обычным, но физик был уверен, что день нынче солнечный. Услышав звук шагов, он резко повернулся.
— Здравствуйте, ваше величество! Ничтожнейший из рабов приветствует вас.
Сегодня, думала Зоя. Сегодня на Земле. Она улыбнулась физику, как если бы пред нею стоял Устюг, и Карачаров даже задохнулся. Он пробормотал:
— Не надо так — я могу ослепнуть…
Писатель вошел с чемоданом и поставил его у стены.
— Я человек предусмотрительный, — объявил он для всеобщего сведения. — Который час? У моих сел элемент.
Физик взглянул на свой хронометр с календарем.
— Без десяти девять по общему, — любезно ответил он, но тут же нахмурился и еще раз посмотрел на часы, на этот раз внимательно. — Погодите, какое сегодня число?
— Тридцать первое, естественно, — сказал Нарев.
— А у меня первое, — с неудовольствием сказал физик. — Не понимаю. У кого еще есть календарь?
— И у меня первое, — проговорила Мила.
— Позвольте, — сказал писатель. — Как может быть сегодня первое, если мы должны быть на Земле тридцать первого? Разве бывают такие опоздания?
— Ручаюсь, что мы еще не на Земле, — молвил физик, чье настроение стало стремительно портиться. — Но вот где мы?
Он подошел к выходу на прогулочную палубу, нажал пластинку, но проход не открылся. Зато в противоположных дверях показалась свежая после долгого сна актриса. Увидев общество в сборе, она испуганно ахнула, тут же улыбнулась, низко присела и послала всем воздушный поцелуй, словно со сцены.
— Я не опоздала? Я вас задерживаю?
— Вряд ли это вы, — буркнул Карачаров. — Нужно вызвать капитана.
Он взглянул на Зою и повторил громче:
— Вызвать капитана! Может быть, у него есть причины медлить с посадкой — у меня их нет!
